hoamuoiba

После инцидентов на декабрьских выборах я решил, что должен пойти наблюдателем на мартовские. Через проект "Народный наблюдатель" я получил направление от КПРФ на участок № 481, став там членом УИК с совещательным голосом. Неожиданно для себя я оказался в паре с моим старым другом Сергеем Дмитриевым, с которым нас связывает уже немало приключений (вот одно из них, например: Монгольские доспехи), причём он будет членом УИК с решающим голосом. Мы настроились, что будем на участке единственными наблюдателями и приготовились бороться с фальсификациями.

Не знаю, удалось бы нам чего-либо добиться вдвоём. К счастью, утром, придя на участок, мы обнаружили, что нас семь - кроме нас наблюдателями на участке оказались трое молодых людей и две девушки, представлявшие КПРФ, Прохорова и муниципальную кандидатку в депутаты от "Яблока". Хотя раньше мы друг друга не знали, мы сразу же почувствовали доверие друг к другу. Глава УИК очень напрягся при нашем виде и начал общение с нами крайне резким тоном. Нам стали в жёстком ключе объяснять, на каком расстоянии мы должны стоять, как мы должны быть тише воды и ниже травы и всё такое. Поскольку мы были к этому готовы, мы не растерялись и быстро распределили обязанности. Я сидел напротив урны, следил за тем, как в неё опускают бюллетени и считал всех людей, пришедших волеизъявиться (не раз я за этот день вспоминал мультик про козлёнка, который умел считать). Ещё один человек сел на входе и считал всех, кто входил на участок. Другой наблюдательный пост был около выдачи бюллетеней по открепительным удостоверениям, ещё один у выдачи прочих бюллетеней. У нас нашлись люди, чтобы сопровождать три выносные урны, с которыми члены комиссии отправились проводить голосование по домам. В общем, неожиданно у нас оказалась мощная и сплочённая команда. Сергей прогуливался вдоль участка и следил за общим порядком. Охвачено оказалось абсолютно всё - в данной ситуации фальсификации становились практически невозможными.

Надо сказать, сидеть перед урной и смотреть на людей было очень интересно. Старые и молодые, весёлые и грустные, доброжелательные и злые - 1599 самых-самых разных людей пришло к нам на участок (ещё 70 проголосовало на дому). Особенно трогательно смотрелись пожилые пары, заботящиеся друг о друге. Несколько человек завязывало со мной разговор и пыталось вызвать на откровенность - за кого я голосую. С одной милой старушкой мы даже минут десять общались - она присела рядом со мной, я говорил с ней и следил за урной. Но большую часть времени рядом со мной сидел участковый милиционер (пардон: полицейский), и это тоже было здорово. Он близко знал многих из этих людей, и как минимум человек двадцать были счастливы его видеть. "Ой, какое счастье Вас встретить!" - бросилась навстречу ему дама средних лет. "Простите, я Вам давно не звонила!" Он улыбнулся. "Так это же прекрасно, что Вы не звоните. Значит, у Вас всё хорошо". Он себя действительно чувствовал защитником всего своего района и говорил о них всех с большой теплотой.

Глава УИК тоже быстро оттаял и начал к нам относиться хорошо. Видимо, его запугали страшными и придирающимися ко всему наблюдателями, а столкнувшись с нами, он увидел, что мы настроены не мешать комиссии в её работе, а помогать, пусть и контролируя. Очень помогло то, что один из наблюдателей блестяще изучил выборное законодательство и разбирался в нём лучше, чем кто-либо из членов комиссии. Благодаря этому инициатива в большой степени перешла в наши руки. Кроме нас, на участке было ещё четыре наблюдателя от Единой России, из которых трое (два парня, выглядящие и разговаривающие как гопники, и тихая молодая брюнетка) особой активности не проявляли. Четвёртая, мрачная дама средних лет, была вполне активной, но вызывала у нас некоторое недоверие.

А ещё большее недоверие вскоре стала вызывать заместительница главы УИК, Чепрасова Наталья Валерьевна (страна должна знать своих героев). Она подошла к Сергею и попыталась его уговорить совершить размен. Они нам дают возможность провести честные президентские выборы, а мы им позволяем кого надо избрать на муниципальных. Просила его как-нибудь отвлечь меня от урны, чтобы можно было произвести вброс. Когда у неё ничего не получилось, она начала обхаживать других наблюдателей, в том числе меня - но потерпела неудачу. После этого она решила перевести всё в шутку и стала над всеми нами подтрунивать по поводу нашего внимания ко всему, что происходит, которое, естественно, удвоилось. В какой-то момент мне, правда, стало казаться, что всё это и в самом деле было шуткой, "проверкой на вшивость". Ей вторила другой член комиссии, Буркина Нина Тимофеевна.

Ситуация стала накаляться, когда начался подсчёт бюллетеней. Наш "законник" диктовал, как именно мы должны действовать. Надя (представительница "яблочной" депутатки) активно настаивала на том, чтобы соблюсти все необходимые процедуры. Два человека снимали весь процесс подсчёта на видеокамеры. Чепрасова и Буркина всё более зло шутили на наш счёт. Но президентские бюллетени были сосчитаны без конфликтов. Испорченных было 31. В том числе один избиратель проголосовал за Чака Норриса, а один - за Ирину Прохорову. Была и нецензурщина, и рисунки. За Путина было подано 595 бюллетеней (36%). Бюллетени за Жириновского были столь редки, что вызывали всеобщий восторг - "ну надо же! ещё за Жириновского!"

Но настоящий конфликт начался во время подсчёта муниципальных бюллетеней. Их считать было гораздо труднее, на дворе был уже час ночи и все мы были адски уставшими (двое парней от ЕР давно уже куда-то ушли). Комиссия (12 человек) начала подсчёт, но тут у Чепрасовой начали не выдерживать нервы и она стала отгонять от себя наблюдателей, потому что они, по её словам, находясь слишком близко, действовали ей на нервы. Её агрессивность вновь вдохнула в нас силы. Мы начали контролировать процесс подсчёта и даже сумели перехватить у комиссии окончательное сведение итогов - плюсовал все цифры я. Полученный результат был занесён в протокол. В процессе этой схватки выяснилось, что нас не семь человек, а восемь - дама от "Единой России" полностью с нами солидаризировалась.

Чепрасова и Буркина затягивали время, но мы не расходились. Наконец, Сергею предложили подписать протокол, где
голоса за всех кандидатов отличались в 2-4 раза от того, что было на
самом деле. Выглядел новый список на редкость цинично - одним кандидатам срезали ровно по 100-200 голосов, другим столько же добавили. В результате вперёд проталкивались три единоросса, а зарубались представители КПРФ и "Яблока". "Вы недовольны?" - спросили Сергея. "Кто-то из ваших кандидатов не проходит? Давайте ему тоже добавим голосов!" Сергей отказался и вышел к нам. Когда выяснилось, что мы отказываемся принимать фальсификацию, Буркина ехидно сказала: "Ну, если желаете, давайте пересчитывать все бюллетени". 1400 бюллетеней. Она явно не ожидала, что мы согласимся - тем более что было 4 часа утра и это означало, что нам придётся задержаться на участке на лишних три-четыре часа.
И тут мы все восемь хором согласились
остаться ещё на несколько часов (было 4 утра) и все бюллетени посчитать.

Буркина сломалась. Она начала орать, хлопать дверьми, скандалить. Но мы сказали, что есть только два варианта. Либо принимаются полученные в результате нашего подсчёта цифры, либо мы садимся и всё пересчитываем. На всякий случай несколько наблюдателей позвонило по телефонам горячих линий. Но когда на участок приехали разбираться два кандидата в депутаты, всё уже было решено. Комиссия сдалась и согласилась подписать протокол. Сначала мы почувствовали восторг. Потом нас охватило некоторое чувство вины - не подставили ли мы учителей школы, из которых и состояла УИК. Но вдруг, когда мы победили, выяснилось, что все учителя нам сочувствуют - просто не решались проявить это сочувствие раньше. Глава УИК тоже встал на нашу сторону от души. Присутствующие полицейские выразили нам глубочайшую симпатию. Прощались мы со школой, как друзья. Тем более, что выяснилось - ни Чепрасова, ни Буркина никакого отношения к школе не имеют. Две фальсификаторши представляли управу - а остальные боялись пойти против них, и обрадовались, что кто-то не побоялся.

На всякий случай Сергей поехал в ТИК, чтобы
результаты закрепить. И у него это удалось - и касательно президентских,
 и касательно муниципальных.

Вот так мы провели 22 часа на участке, и в масштабах нашего участка справедливость восторжествовала.

UPD: Два рассказа о тех же событиях http://rhunwolf.livejournal.com/451214.html http://rhunwolf.livejournal.com/453062.html

http://vkontakte.ru/note15149_11884206

Контакт разучился копировать сюда заметки. А я уже успел привыкнуть. Так что, видимо, буду их тут дублировать. Хотя, конечно, мои старые заметки от этого в ЖЖ не появятся.

Собственно, мне всего лишь захотелось опубликовать цитату из О. Генри. Как-то навеяло. Когда я дочитал до Йельского университета, стало особенно смешно.

Хотя время дождей уже кончилось, воздух был душный, как в июне. До
самого полудня моросил мелкий, унылый дождик. Процессия въехала в
Коралио среди странного, непонятного молчания.
Президент Лосада был пожилой человек с седеющей бородкой, его желтое
лицо изобличало изрядную примесь индейской крови. Он ехал впереди всей
процессии. Его карету окружала кавалькада телохранителей: знаменитая
кавалерийская сотня капитана Круса - El Ciento Huilando. Сзади следовал
полковник Рокас с батальоном регулярного войска.
Остренькие, круглые глазки президента беспокойно бегали по сторонам:
президент ожидал приветствий, но всюду он видел сумрачные, равнодушные
лица.
Жители Анчурии любят зрелища, это у них в крови. Они зеваки по
профессии; поэтому все население, за исключением тяжело больных,
высыпало на улицу посмотреть на торжественный поезд. Но стояли, смотрели
- и молчали.
Молчали неприязненно. Заполнили всю улицу, до самых колес кареты,
залезли на красные черепичные крыши, но хоть бы один крикнул viva. Ни
венков из пальмовых и лимонных веток, ни гирлянд из бумажных роз не
свешивалось с окон и балконов, хотя этого требовал стародавний обычай
Апатия, уныние, молчаливый, упрек чувствовались в каждом лице. Это было
тем более тяжко, что нельзя было понять, в чем дело. Вспышки народного
гнева президент не боялся: у этой недовольной толпы не было вождя. Ни
Лосада, ни его верноподданные никогда не слыхали ни об одном таком
имени, которое могло бы организовать глухое недовольство в оппозицию.
Нет, никакой опасности не было. Толпа сначала обзаводится новым кумиром и
лишь тогда свергает старый.
Майоры с алыми шарфами, полковники с золотым шитьем на мундирах,
генералы в золотых эполетах - все это гарцевало и охорашивалось, а потом
процессия повернула на Калье Гранде, построилась в новом порядке и
направилась к летнему дворцу президента, Casa Morena, где ежегодно
происходила официальная встреча новоприбывшего хозяина страны.
Во главе процессии шел швейцарский оркестр. Затем comandante верхом, с
отрядом войска. Затем карета с четырьмя министрами, среди которых
особенно выделялся военный министр, старик, генерал Пилар, седоусый, с
военной осанкой. Затем окруженная сотней капитана Круса карета
президента, где находились также министр финансов и министр внутренних
дел. А за ними остальные сановники, судьи, важные военные и другие
украшения общества.
Едва заиграл оркестр и процессия, тронулась, как в водах Коралио,
словно какая- то зловещая птица, появился пароход "Валгалла", самое
быстроходное судно компании "Везувий". Появился перед самыми глазами
президента и всех его приближенных. Разумеется, в этом не было ничего
угрожающего: промышленные фирмы не воюют с государствами, но и сеньор
Эспирисион и еще кое-кто из сидевших в колясках сейчас же подумали, что
компания "Везувий" готовит им какой-то сюрприз.
Покуда процессия двигалась по направлению к дворцу, капитан "Валгаллы" и
мистер Винченти, один из членов компании "Везувий", успели высадиться
на берег. Весело, задорно, небрежно протискались они сквозь толпу. Это
были крупные, упитанные люди, благодушные и в то же время властные; они
были в белоснежных полотняных костюмах и, естественно, привлекали
внимание среди темных и мало импозантных туземцев. Они пробились сквозь
толпу и встали на виду у всех в нескольких шагах от ступенек дворца.
Глядя поверх голов, они заметили, что над низкорослой толпой возвышается
еще одна голова: это была рыжая макушка Дикки Малони - яркое пятно на
фоне белой стены неподалеку от нижней ступени. Широкая, чарующая улыбка,
появившаяся у Дикки на лице, показала, что он заметил их появление...
Как и подобало в такой высокоторжественный день, Дикки был в черном,
отлично сшитом костюме. Паса стояла тут же рядом. Голова ее была покрыта
неизменной черной мантильей.[...]
- Rouge et noir, - сказал он улыбаясь. - Это как в рулетке: красное и
черное. Делайте вашу игру, джентльмены! Наши деньги на красном.
- Малый он стоящий, - сказал капитан, одобрительно глядя на высокого,
изящного Дикки. - Но все это вместе до странности напоминает мне
любительский домашний спектакль.
Они перестали разговаривать, так как в это самое время генерал Пилар
вышел из кареты и встал на верхней ступеньке дворца. Согласно обычаю,
он, как старейший член кабинета, должен был произнести приветственную
речь и вручить президенту ключи от его официальной резиденции.
Генерал Пилар был один из самых уважаемых граждан республики. Герой
трех войн, участник революции, почетный гость многих европейских дворов,
друг народа, красноречивый оратор, он являл собою высший тип анчурийца.
Держа в руке позолоченные ключи дворца, он начал свою речь в
ретроспективной, исторической форме. Он указал, как постепенно, от самых
отдаленных времен, в стране воцарялись культура и свобода, росло
народное благосостояние. Перейдя затем к правлению президента Лосады,
он, согласно обычаю, должен был воздать горячую хвалу его мудрости и
заявить о благоденствии его народа. Но вместо этого он замолчал. А
потом, не говоря ни слова, поднял ключи высоко у себя над головой и стал
внимательно рассматривать их. Лента, перевязывающая эти ключи,
заметалась от налетевшего ветра.
- Он все еще дует, этот ветер! - воскликнул в экстазе оратор. -
Граждане Анчурии, воздадим благодарность святителям: наш воздух, как и
прежде, свободен!
Покончив таким образом с правлением Лосады, он неожиданно перешел к
Оливарре, самому любимому из всех анчурийских правителей. Оливарра был
убит девять лет тому назад, в полном расцвете сил, в разгаре полезной,
плодотворной работы. По слухам, в этом преступлении была виновата
либеральная партия, во главе которой стоял тогда Лосада. Верны были эти
слухи или нет, несомненно одно, что вследствие этого убийства
честолюбивый карьерист Лосада только через восемь лет добился верховной
власти.
Красноречие Пилара полилось вольным потоком, чуть он подошел к этой
теме. Любящей рукой нарисовал он образ благородного Оливарры. Он
напомнил, как счастливо и мирно жилось народу в то время. Как бы для
контраста, он воскресил в уме слушателей, какими оглушительными vivas
встречали президента Оливарру в Коралио.
В этом месте речи впервые народ стал проявлять свои чувства. Тихий,
глухой ропот прокатился по рядам, как волна по морскому прибрежью.
- Ставлю десять долларов против обеда в "Святом Карлосе", - сказал мистер
Винченти, - что красное выиграет.
- Я никогда не держу пари против своих же интересов, - ответил капитан,
зажигая сигару. - Красноречивый старичок, ничего не скажешь. О чем он
говорит?
- Я понимаю по-испански, - отозвался Винченти, - если в одну минуту
говорят десять слов. А здесь - не меньше двухсот. Что бы он ни говорил,
он здорово разжигает их.
- Друзья и братья, - говорил между тем генерал, - если бы сегодня я мог
протянуть свою руку над горестным молчанием могилы Оливарре "Доброму",
Оливарре, который был вашим другом, который плакал, когда вы страдали, и
смеялся, когда вы веселились, если бы я мог протянуть ему руку, я
привел бы его снова к вам, но Оливарра мертв - он пал от руки подлого
убийцы!
Тут оратор повернулся к карете президента и смело посмотрел на Лосаду.
Его рука все еще была поднята вверх. Президент вне себя, дрожа от
изумления и ярости, слушал эту необычайную приветственную речь. Он
откинулся назад, его темнокожие руки крепко сжимали подушки кареты.
Потом он встал, протянул одну руку к оратору и громко скомандовал
что-то капитану Крусу, начальнику "Летучей сотни". Но тот продолжал
неподвижно сидеть на коне, сложив на груди руки, словно и не слыхал
ничего. Лосада снова откинулся на подушки кареты; его темные щеки
заметно побледнели.
- Но кто сказал, что Оливарра мертв? - внезапно выкрикнул оратор, и,
хотя он был старик, его голос зазвучал, как боевая труба. - Тело
Оливарры в могиле, но свой дух он завещал народу, да, и свои знания, и
свою доблесть, и свою доброту, и больше - свою молодость, свое лицо,
свою фигуру... Граждане Анчурии, разве вы забыли Рамона, сына Оливарры?
Капитан и Винченти, внимательно глядевшие все время на Дикки, вдруг
увидали, что он снимает шляпу, срывает с головы красно-рыжие волосы,
вскакивает на ступеньки и становится рядом с генералом Пиларом. Военный
министр положил руку ему на Плечо. Все, кто знал президента Оливарру,
вновь увидали ту же львиную позу, то же смелое, прямое выражение лица,
тот же высокий лоб с характерной линией черных, густых, курчавых
волос...
Генерал Пилар был опытный оратор. Он воспользовался минутой безмолвия,
которое обычно предшествует буре.
- Граждане Анчурии! - прогремел он, потрясая у себя над головой ключами
от дворца. - Я пришел сюда, чтобы вручить эти ключи, ключи от ваших
домов, от вашей свободы, избранному вами президенту. Кому же передать
эти ключи - убийце Энрико Оливарры или его сыну?
- Оливарра, Оливарра! - закричала и завыла толпа. Все выкрикивали это магическое имя, - мужчины, женщины, дети и попугаи.
Энтузиазм охватил не только толпу. Полковник Рокас взошел на ступени и
театрально положил свою шпагу к ногам молодого Рамона Оливарры. Четыре
министра обняли его, один за другим. По команде капитана Круса, двадцать
гвардейцев из "Летучей сотни" спешились и образовали кордон на ступенях
летнего дворца.
Но тут Рамон Оливарра обнаружил, что он действительно гениальный
политик. Мановением руки он удалил от себя стражу и сошел по ступеням к
толпе. Там, внизу, нисколько не теряя достоинства, он стал обниматься с
пролетариатом: с грязными, с босыми, с краснокожими, с караибами, с
детьми, с нищими, со старыми, с молодыми, со святыми, с солдатами, с
грешниками - всех обнял, не пропустил никого.
Пока на подмостках разыгрывалось это действие драмы, рабочие сцены тоже
не сидели без дела. Солдаты Круса взяли под уздцы лошадей, впряженных в
карету Лосады; остальные окружили карету тесным кольцом и ускакали
куда-то с диктатором и обоими непопулярными министрами. Очевидно, им
заранее было приготовлено место. В Коралио есть много каменных зданий с
хорошими, надежными решетками. [...]
- Вот и еще один "presidente proclamado" (1), - задумчиво сказал мистер
Винченти. - Обычно они не так надежны, как те, которых избирают. Но в
этом молодце и в самом деле как будто много хорошего. Всю эту военную
кампанию и выдумал и провел он один. Вдова Оливарры, вы знаете, была
женщина состоятельная. После того как убили ее мужа, она уехала в Штаты и
дала своему сыну образование в Йэльском университете. Компания
"Везувий" разыскала его и оказала ему поддержку в этой маленькой игре.
- Как это хорошо в наше время, - сказал полушутя капитан, - иметь
возможность низвергать президентов и сажать на их место других по
собственному своему выбору.
- О, это чистый бизнес, - заметил Винченти,  [...] - Нужно же было как-нибудь понизить
цену бананов, уничтожить этот лишний реал. Мы и решили, что это будет
самый быстрый способ.

Некоторые блоггеры очень удивляются тому, что "Единая Россия", похоже, полностью самоидентифицировалась с определением "жулики и воры".

В Новосибирске сняли с маршруток рекламные плакаты "За Россию без жуликов и воров!" - за агитацию против "ЕР". В Архангельске уничтожаются плакаты с лозунгом "За русский север. Без жуликов и воров". Ну и так далее. По всей России жулики и воры подают жалобы в избиркомы, чтобы запретили плакаты против них.

"Недалёк тот час, когда они слоган "мы - партия жуликов и воров" напишут на своих партийных знамёнах и сделают партийным девизом" (с) Эрик Лобах.

Думаю, это вполне возможно. Почему бы и нет. Мало всё-таки у нас знают историю Африки. А зря. Знаете, каким был главный предвыборный слоган на президентских выборах 1997 года в Либерии?
"Он убил мою маму, он убил моего папу, я голосую за него". Это был слоган сторонников Чарльза Тэйлора, человека, который за предыдущие девять лет и правда убил немало мам и пап - говорят, что его повстанческая армия уничтожила порядка 8% населения страны. Теперь Тэйлор прозрачно намекал, что если его не избрать президентом, всё будет ещё хуже. Избрали.

http://vkontakte.ru/note15149_11781635

Две страны в самом сердце Африки. Две бывших английских колонии. По площади Кения чуть больше Франции, Уганда чуть больше Великобритании. В Кении живёт 41 миллион человек, в Уганде 32 миллиона – другими словами, плотность населения пока не особо большая, хотя последние полвека оно и росло взрывными темпами. Обе страны уже почти пятьдесят лет как независимы и, по африканским меркам, довольно успешны.

Во многом это связано с мягким климатом. Здесь, в окружении гор и озёр, никогда не бываетдикой жары. Слово «найроби» (название столицы Кении) так и вообще означает «холодное место». Правда, на побережье Индийского океана бывает и жарко. Но в целом белому человеку тут уютно. Именно поэтому в начале ХХ века существовал проект создания еврейского национального очага на территории Уганды (да-да, были варианты и помимо Палестины и Дальнего Востока). Туристам тут тоже уютно.

( Collapse )

http://vkontakte.ru/note15149_11376025